Дмитрий Буневич, журнал «Разведчик», сентябрь 2024 года
В годы второй мировой войны «польский вопрос» не раз становился камнем преткновения между лидерами «большой тройки». в Тегеране, Ялте и Потсдаме главы Великобритании, СССР и США часами обсуждали судьбу Польши, с трудом находя компромиссы. существенную роль в том, что в конечном итоге возобладала советская точка зрения, сыграла легендарная «кембриджская пятерка», сообщавшая в Москву ценную информацию как о планах самих поляков, включая провокационную политику базировавшегося в Лондоне польского правительства в изгнании, так и обо всех изменениях в позициях западных союзников.
В последние годы власти Польши и других стран Запада старательно «демонизируют» германо-советский Договор о ненападении 1939 года, пытаясь переложить на СССР ответственность за начало войны в Европе. В действительности именно Варшава одной из первых — еще в 1934 году — заключила договор с Гитлером, после чего началось быстрое сближение двух режимов. Польский министр иностранных дел Юзеф Бек завязал с нацистами тесную дружбу и, в частности, регулярно приглашал на совместную охоту рейхсмаршала Германа Геринга, с которым установил особо доверительные отношения. При этом поляки не только препятствовали планам по созданию в Европе системы коллективной безопасности, но и всячески подыгрывали немцам, надеясь «наловить рыбки в мутной воде».
Случай представился в 1938 году во время так называемого Судетского кризиса, когда Гитлер решил надавить на Чехословакию с тем, чтобы Прага уступила Германии населенную немцами Судетскую область. Москва сразу заявила о поддержке чехословаков, рассчитывая, что с ней солидаризируется Париж, связанный договором о взаимопомощи 1935 года. Однако Франция не спешила выступать против агрессора. Положение осложнялось еще и тем, что СССР не имел с Чехословакией общей границы, и в случае конфликта многое зависело от Польши и Румынии, которые должны были решать, дать право прохода через свои территории для помощи Праге или нет.
Благодаря интенсивной работе «Кембриджской пятерки» — советской агентурной сети в Лондоне — Москва заранее знала о том, что поляки скорее выступят на стороне фашистов, чем пропустят советские войска. Лондонская резидентура оперативно отправляла в Центр копии донесений британского посла в Варшаве Говарда Кеннарда министру иностранных дел Королевства лорду Галифаксу. Так, 18 мая 1938 года Г. Кеннард информировал своего шефа о том, что «Польша может ускорить наступление кризиса», не исключив «открытого проявления враждебности» Варшавы к Праге (Этот и другие документы см. на сайте СВР России в подборке «Агрессия. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации. 1939–1941 гг.»).
Причины этой враждебности крылись в том, что поляки еще с 1920 года претендовали на Тешинскую область — небольшой, но стратегически важный регион в Силезии со смешанным чешско-польским населением. После подписания договора с немцами в 1934 году спецслужбы Польши в лице 2-го отдела Главного штаба Войска Польского начали проводить там мероприятия по дестабилизации, включая подготовку террористических групп, с целью получения предлога для захвата области.
В Москве заранее знали, что Варшава будет играть в паре с Гитлером, и осознавали риски, связанные с совместным выступление Польши и Румынии против советской помощи Праге. По сообщению Г. Кеннарда от 3 июня 1938 года, копия которого имелась в распоряжении советских властей, накануне Варшаву посетил начальник Генерального штаба ВС Румынии, обсуждавший с польскими коллегами «согласование мероприятий на случай вступления СССР в военные действия». Кремль был проинформирован и о детальной проработке Варшавой и Бухарестом механизмов сотрудничества в «кампании, направленной против Советов».
Из сообщений «Пятерки» Москва была осведомлена о том, что Париж не станет проявлять твердость в поддержке Чехословакии. Тем не менее СССР выразил готовность оказать помощь чехословацкому народу и даже попытался задействовать защитные механизмы Лиги Наций, но британцы и французы инициативы Кремля заблокировали.
Трагические события осени 1938 года, известные как Мюнхенский сговор, подтвердили достоверность предоставленных «Пятеркой» сведений: Англия и Франция, по сути, предали чехословаков, вынудив их подчиниться диктату Третьего рейха. Польша же, вероломно захватив Тешинскую область, не только отказалась пропускать Красную армию на помощь Праге, но и пригрозила сбивать советские самолеты, начав на советско-польской границе масштабные маневры.
Коллаборационистская политика польских властей предопределила провал англо-франко-советских переговоров, проходивших летом 1939 года в Москве. Окончательно убедившись в недобросовестности западных держав и откровенной враждебности Варшавы, Москва была вынуждена заключить с Берлином Договор о ненападении, благодаря которому удалось выиграть почти два года мира для подготовки к отражению агрессии Третьего рейха. Польша же, запутавшись в собственных планах и претензиях, рухнула уже в сентябре 1939 года — через несколько недель после нападения Гитлера.
Польские руководители бежали в Париж, затем в Лондон, где и образовали правительство в изгнании. Этот орган с сомнительной легитимностью на протяжении всей войны был источником склок и скандалов, осложняя и без того непростые отношения внутри антигитлеровской коалиции.
На первых порах Москва даже выражала готовность к сотрудничеству с лондонскими поляками, очевидно, надеясь, что трагические события 1939 года их отрезвили. Посол СССР в Великобритании Иван Майский и глава польского правительства в изгнании Владислав Сикорский в июле 1941 года в присутствии британского премьера У. Черчилля подписали соглашение о возобновлении дипотношений. Но все оказалось тщетно. Пока Красная армия отчаянно сражалась с фашизмом, оставаясь единственной силой, способной освободить польские земли от гитлеровской оккупации, лондонские поляки не переставая интриговали против Москвы, пытаясь настроить англичан и лично У. Черчилля в свою пользу. Особенно заметно их активность возросла в 1943 году после разгрома немцев под Сталинградом, когда стало ясно, что стратегическая инициатива перешла к СССР.
В феврале 1943 года «Кембриджская пятерка» сообщала о растущих страхах лондонских поляков в связи с уверенным наступлением Красной армии (см. документ 1 в рубрике «Рассекреченные архивы»). Как следовало из донесений разведки, эмигрантское правительство не хотело, чтобы СССР освобождал польские земли, рассчитывая организовать восстание и захватить там власть в свои руки до прихода Красной армии. Москва, таким образом, заранее понимала, что, как только наши войска приблизятся к Польше, поляки в Лондоне вместо помощи попытаются начать свою игру. Именно этот авантюрный план и был осуществлен летом 1944 года, когда на фоне наступления советских частей по приказу правительства в изгнании началось плохо подготовленное Варшавское восстание, завершившееся провалом и напрасной гибелью тысяч польских патриотов. Советские власти благодаря разведке заранее знали о намерениях лондонских поляков, как и о том, что те «обращались к англичанам с просьбой о доставке оружия в Польшу на самолетах, но получили отказ».
Добытые «Пятеркой» сведения пригодились Сталину и на переговорах в Тегеране в нояб1943 года, где «польский вопрос» стал одним из ключевых. По их итогам было принято решение о том, что после войны восточной границей Польши станет Линия Керзона, то есть де-факто Запад согласился признать границы СССР, сформированные после присоединения к Советскому Союзу в 1939 году Западной Украины и Западной Белоруссии. В качестве компенсации лидеры «большой тройки» решили передать полякам часть Восточной Германии вдоль линии Одер —Нейсе. Черчилль в этой связи даже заметил, что промышленно развитые германские земли «гораздо ценнее Пинских болот».
Впрочем, Сталин и его визави хорошо понимали, что такое разумное и исторически оправданное решение вряд ли найдет понимание у польских эмигрантов, продолжавших грезить о Польше от «моря до моря». Учитывая неконструктивную позицию эмигрантского правительства, союзники решили на время скрыть от общественности договоренности по «польскому вопросу». На этом, кстати, настаивал Рузвельт, который опасался, что поляки поднимут шум, а ему накануне президентских выборов 1944 года не хотелось терять голоса многомиллионной польской диаспоры.
И это неудивительно, ведь лондонские поляки показали полнейшую несговорчивость по отношению не только к СССР, но и к Великобритании и США. В апреле 1943 года В. Сикорский, к примеру, активно включился в раскручивание Геббельсом истории с «катынским расстрелом», против чего ка тегорически возражал Черчилль, не желавший ссориться с Москвой из-за «мертвых поляков». Вопреки предостережениям польский лидер обратился в Международный комитет Красного Креста с просьбой прислать делегацию в Катынь для участия в организованном фашистами «расследовании». Ответом СССР ожидаемо стал разрыв отношений с правительством Сикорского.
В июле того же года строптивый генерал Сикорский погиб в загадочной авиакатастрофе в британском Гибралтаре. Его место во главе эмигрантского правительства занял Станислав Миколайчик, который в январе 1944 года заявил о категорическом непризнании решений Тегеранской конференции по польским границам. СССР же после успеха Львовско-Сандомирской наступательной операции и вступления Красной армии на территорию Польши инициировал создание Польского комитета национального освобождения (ПКНО) из числа лояльных Москве поляков. Именно этот орган стали рассматривать в Кремле в качестве выразителя воли всего польского народа.
Тем не менее Сталин был готов разговаривать и с Миколайчиком, который неоднократно посещал СССР. В мае-июне 1944 года по инициативе Москвы состоялись также несколько раундов конфиденциальных советско-польских переговоров в Лондоне, на которых полякам предлагались разные форматы взаимодействия. Все, однако, уперлось в требование лондонских эмигрантов о восстановлении довоенных польских границ, что выглядело уже откровенным абсурдом.
В данных условиях советское ру-ководство все большее склонялось к сотрудничеству исключительно с ПКНО. Во многом этому способствовала и поступавшая от «Пятерки» информация об отношении к Миколайчику и его «министрам» самих западных союзников, тоже начавших уставать от гонора поляков. Так, в ноябре 1944 года разведка докладывала в Москву о растущем напряжении между англичанами и польскими эмигрантами: раздраженный польским своеволием Черчилль давил на Миколайчика, принуждая принять Линию Керзона и подталкивая к диалогу с ПКНО.
Однако поляки, несмотря на британские призывы к здравомыслию, в вопросе признания восточных границ не могли прийти к общему мнению. И даже те, кто в целом был готов согласиться на новые границы, выставляли условия, совершенно оторванные от реальности. Например, требовали от Москвы выплаты компенсаций за белорусские и украинские земли, а также гарантий того, что по окончании войны Красная армия «не задержится в Польше». Черчилль, как сообщала разведка, прямо заявлял Миколайчику, что Лондон «не даст им никаких гарантий», и для решения вопроса о границах предлагал отправляться в СССР. Схожим образом в отношении завышенных польских запросов поступал и Рузвельт, о чем «Пятерка» так же оперативно информировала Москву (см. документы 2, 3).
Благодаря разведке Кремль знал, что Вашингтон и Лондон советуют Миколайчику и его соратникам не питать великодержавных иллюзий, а сосредоточиться на распределении мест в будущем правительстве Польши. У руководства СССР имелось четкое понимание, что все претензии поляков являются не более чем воздушными замками, и они не пользуются серьезной поддержкой западных союзников.
Все эти ценные сведения, безусловно, учитывались при формировании советской позиции на Ялтинской конференции в январе 1945 года. Накануне новой встречи «большой тройки» в польских делах произошли существенные подвижки: в Лондоне на смену Миколайчику пришел принципиальный враг компромиссов с СССР Томаш Арцишевский, в связи с чем ПКНО объявил себя единственным польским Временным правительством и был признан в таковом качестве Москвой.
В Крыму Сталин, Черчилль и Рузвельт пришли к взаимопониманию по общей конфигурации послевоенных польских границ, согласившись, что их окончательный вариант будет согласован после разгрома Гитлера. Не менее остро дискутировался вопрос и о политическом устройстве Польши. Так, британский премьер пытался отстаивать интересы лондонских эмигрантов, правда, не из симпатий к ним, а с тем чтобы не допустить формирования в Варшаве просоветского руководства. Показательно, что глава Белого дома не сильно с ним солидаризировался, очевидно, понимая, что именно ПКНО представляет в Польше реальную силу.
Споры в Крыму были действительно жаркими. Сталин настаивал, что для СССР «польский вопрос» напрямую касается безопасности, поскольку на протяжении веков Польша неоднократно использовалась как плацдарм для агрессии. «Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши», — подчеркивал советский лидер.
В итоге в Ялте «тройка» заявила о стремлении к созданию «сильной, свободной, независимой и демократической Польши». В сущности, Москве удалось реализовать свой план: западные союзники не стали препятствовать появлению в Варшаве Временного правительства национального единства на основе ПКНО, что де-факто означало банкротство политических претензий лондонских поляков. И хотя тот же Миколайчик смог войти в состав первого послевоенного польского кабинета (занял пост министра сельского хозяйства и аграрных реформ), ни он, ни другие антисоветские силы большого влияния на политику Варшавы уже не имели.
СССР же после Победы на протяжении многих лет в одностороннем порядке вкладывал значительные ресурсы в восстановление разрушенной немцами польской экономики, о чем нынешние власти Польши предпочитают не вспоминать. Как не любят говорить и о том, что последние 80 лет поляки живут в мире и достатке именно в тех границах, которые были определены для них в Ялте и Потсдаме державами-победительницами. Очевидно, что уроки истории учат не все. Вот и сейчас польские лидеры, повторяя ошибки предшественников, вновь мечтают о пересмотре границ, грезя о «Восточных кресах» и Польше «от моря до моря».
В годы второй мировой войны «польский вопрос» не раз становился камнем преткновения между лидерами «большой тройки». в Тегеране, Ялте и Потсдаме главы Великобритании, СССР и США часами обсуждали судьбу Польши, с трудом находя компромиссы. существенную роль в том, что в конечном итоге возобладала советская точка зрения, сыграла легендарная «кембриджская пятерка», сообщавшая в Москву ценную информацию как о планах самих поляков, включая провокационную политику базировавшегося в Лондоне польского правительства в изгнании, так и обо всех изменениях в позициях западных союзников.
В последние годы власти Польши и других стран Запада старательно «демонизируют» германо-советский Договор о ненападении 1939 года, пытаясь переложить на СССР ответственность за начало войны в Европе. В действительности именно Варшава одной из первых — еще в 1934 году — заключила договор с Гитлером, после чего началось быстрое сближение двух режимов. Польский министр иностранных дел Юзеф Бек завязал с нацистами тесную дружбу и, в частности, регулярно приглашал на совместную охоту рейхсмаршала Германа Геринга, с которым установил особо доверительные отношения. При этом поляки не только препятствовали планам по созданию в Европе системы коллективной безопасности, но и всячески подыгрывали немцам, надеясь «наловить рыбки в мутной воде».
Случай представился в 1938 году во время так называемого Судетского кризиса, когда Гитлер решил надавить на Чехословакию с тем, чтобы Прага уступила Германии населенную немцами Судетскую область. Москва сразу заявила о поддержке чехословаков, рассчитывая, что с ней солидаризируется Париж, связанный договором о взаимопомощи 1935 года. Однако Франция не спешила выступать против агрессора. Положение осложнялось еще и тем, что СССР не имел с Чехословакией общей границы, и в случае конфликта многое зависело от Польши и Румынии, которые должны были решать, дать право прохода через свои территории для помощи Праге или нет.
Благодаря интенсивной работе «Кембриджской пятерки» — советской агентурной сети в Лондоне — Москва заранее знала о том, что поляки скорее выступят на стороне фашистов, чем пропустят советские войска. Лондонская резидентура оперативно отправляла в Центр копии донесений британского посла в Варшаве Говарда Кеннарда министру иностранных дел Королевства лорду Галифаксу. Так, 18 мая 1938 года Г. Кеннард информировал своего шефа о том, что «Польша может ускорить наступление кризиса», не исключив «открытого проявления враждебности» Варшавы к Праге (Этот и другие документы см. на сайте СВР России в подборке «Агрессия. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации. 1939–1941 гг.»).
Причины этой враждебности крылись в том, что поляки еще с 1920 года претендовали на Тешинскую область — небольшой, но стратегически важный регион в Силезии со смешанным чешско-польским населением. После подписания договора с немцами в 1934 году спецслужбы Польши в лице 2-го отдела Главного штаба Войска Польского начали проводить там мероприятия по дестабилизации, включая подготовку террористических групп, с целью получения предлога для захвата области.
В Москве заранее знали, что Варшава будет играть в паре с Гитлером, и осознавали риски, связанные с совместным выступление Польши и Румынии против советской помощи Праге. По сообщению Г. Кеннарда от 3 июня 1938 года, копия которого имелась в распоряжении советских властей, накануне Варшаву посетил начальник Генерального штаба ВС Румынии, обсуждавший с польскими коллегами «согласование мероприятий на случай вступления СССР в военные действия». Кремль был проинформирован и о детальной проработке Варшавой и Бухарестом механизмов сотрудничества в «кампании, направленной против Советов».
Из сообщений «Пятерки» Москва была осведомлена о том, что Париж не станет проявлять твердость в поддержке Чехословакии. Тем не менее СССР выразил готовность оказать помощь чехословацкому народу и даже попытался задействовать защитные механизмы Лиги Наций, но британцы и французы инициативы Кремля заблокировали.
Трагические события осени 1938 года, известные как Мюнхенский сговор, подтвердили достоверность предоставленных «Пятеркой» сведений: Англия и Франция, по сути, предали чехословаков, вынудив их подчиниться диктату Третьего рейха. Польша же, вероломно захватив Тешинскую область, не только отказалась пропускать Красную армию на помощь Праге, но и пригрозила сбивать советские самолеты, начав на советско-польской границе масштабные маневры.
Коллаборационистская политика польских властей предопределила провал англо-франко-советских переговоров, проходивших летом 1939 года в Москве. Окончательно убедившись в недобросовестности западных держав и откровенной враждебности Варшавы, Москва была вынуждена заключить с Берлином Договор о ненападении, благодаря которому удалось выиграть почти два года мира для подготовки к отражению агрессии Третьего рейха. Польша же, запутавшись в собственных планах и претензиях, рухнула уже в сентябре 1939 года — через несколько недель после нападения Гитлера.
Польские руководители бежали в Париж, затем в Лондон, где и образовали правительство в изгнании. Этот орган с сомнительной легитимностью на протяжении всей войны был источником склок и скандалов, осложняя и без того непростые отношения внутри антигитлеровской коалиции.
На первых порах Москва даже выражала готовность к сотрудничеству с лондонскими поляками, очевидно, надеясь, что трагические события 1939 года их отрезвили. Посол СССР в Великобритании Иван Майский и глава польского правительства в изгнании Владислав Сикорский в июле 1941 года в присутствии британского премьера У. Черчилля подписали соглашение о возобновлении дипотношений. Но все оказалось тщетно. Пока Красная армия отчаянно сражалась с фашизмом, оставаясь единственной силой, способной освободить польские земли от гитлеровской оккупации, лондонские поляки не переставая интриговали против Москвы, пытаясь настроить англичан и лично У. Черчилля в свою пользу. Особенно заметно их активность возросла в 1943 году после разгрома немцев под Сталинградом, когда стало ясно, что стратегическая инициатива перешла к СССР.
В феврале 1943 года «Кембриджская пятерка» сообщала о растущих страхах лондонских поляков в связи с уверенным наступлением Красной армии (см. документ 1 в рубрике «Рассекреченные архивы»). Как следовало из донесений разведки, эмигрантское правительство не хотело, чтобы СССР освобождал польские земли, рассчитывая организовать восстание и захватить там власть в свои руки до прихода Красной армии. Москва, таким образом, заранее понимала, что, как только наши войска приблизятся к Польше, поляки в Лондоне вместо помощи попытаются начать свою игру. Именно этот авантюрный план и был осуществлен летом 1944 года, когда на фоне наступления советских частей по приказу правительства в изгнании началось плохо подготовленное Варшавское восстание, завершившееся провалом и напрасной гибелью тысяч польских патриотов. Советские власти благодаря разведке заранее знали о намерениях лондонских поляков, как и о том, что те «обращались к англичанам с просьбой о доставке оружия в Польшу на самолетах, но получили отказ».
Добытые «Пятеркой» сведения пригодились Сталину и на переговорах в Тегеране в нояб1943 года, где «польский вопрос» стал одним из ключевых. По их итогам было принято решение о том, что после войны восточной границей Польши станет Линия Керзона, то есть де-факто Запад согласился признать границы СССР, сформированные после присоединения к Советскому Союзу в 1939 году Западной Украины и Западной Белоруссии. В качестве компенсации лидеры «большой тройки» решили передать полякам часть Восточной Германии вдоль линии Одер —Нейсе. Черчилль в этой связи даже заметил, что промышленно развитые германские земли «гораздо ценнее Пинских болот».
Впрочем, Сталин и его визави хорошо понимали, что такое разумное и исторически оправданное решение вряд ли найдет понимание у польских эмигрантов, продолжавших грезить о Польше от «моря до моря». Учитывая неконструктивную позицию эмигрантского правительства, союзники решили на время скрыть от общественности договоренности по «польскому вопросу». На этом, кстати, настаивал Рузвельт, который опасался, что поляки поднимут шум, а ему накануне президентских выборов 1944 года не хотелось терять голоса многомиллионной польской диаспоры.
И это неудивительно, ведь лондонские поляки показали полнейшую несговорчивость по отношению не только к СССР, но и к Великобритании и США. В апреле 1943 года В. Сикорский, к примеру, активно включился в раскручивание Геббельсом истории с «катынским расстрелом», против чего ка тегорически возражал Черчилль, не желавший ссориться с Москвой из-за «мертвых поляков». Вопреки предостережениям польский лидер обратился в Международный комитет Красного Креста с просьбой прислать делегацию в Катынь для участия в организованном фашистами «расследовании». Ответом СССР ожидаемо стал разрыв отношений с правительством Сикорского.
В июле того же года строптивый генерал Сикорский погиб в загадочной авиакатастрофе в британском Гибралтаре. Его место во главе эмигрантского правительства занял Станислав Миколайчик, который в январе 1944 года заявил о категорическом непризнании решений Тегеранской конференции по польским границам. СССР же после успеха Львовско-Сандомирской наступательной операции и вступления Красной армии на территорию Польши инициировал создание Польского комитета национального освобождения (ПКНО) из числа лояльных Москве поляков. Именно этот орган стали рассматривать в Кремле в качестве выразителя воли всего польского народа.
Тем не менее Сталин был готов разговаривать и с Миколайчиком, который неоднократно посещал СССР. В мае-июне 1944 года по инициативе Москвы состоялись также несколько раундов конфиденциальных советско-польских переговоров в Лондоне, на которых полякам предлагались разные форматы взаимодействия. Все, однако, уперлось в требование лондонских эмигрантов о восстановлении довоенных польских границ, что выглядело уже откровенным абсурдом.
В данных условиях советское ру-ководство все большее склонялось к сотрудничеству исключительно с ПКНО. Во многом этому способствовала и поступавшая от «Пятерки» информация об отношении к Миколайчику и его «министрам» самих западных союзников, тоже начавших уставать от гонора поляков. Так, в ноябре 1944 года разведка докладывала в Москву о растущем напряжении между англичанами и польскими эмигрантами: раздраженный польским своеволием Черчилль давил на Миколайчика, принуждая принять Линию Керзона и подталкивая к диалогу с ПКНО.
Однако поляки, несмотря на британские призывы к здравомыслию, в вопросе признания восточных границ не могли прийти к общему мнению. И даже те, кто в целом был готов согласиться на новые границы, выставляли условия, совершенно оторванные от реальности. Например, требовали от Москвы выплаты компенсаций за белорусские и украинские земли, а также гарантий того, что по окончании войны Красная армия «не задержится в Польше». Черчилль, как сообщала разведка, прямо заявлял Миколайчику, что Лондон «не даст им никаких гарантий», и для решения вопроса о границах предлагал отправляться в СССР. Схожим образом в отношении завышенных польских запросов поступал и Рузвельт, о чем «Пятерка» так же оперативно информировала Москву (см. документы 2, 3).
Благодаря разведке Кремль знал, что Вашингтон и Лондон советуют Миколайчику и его соратникам не питать великодержавных иллюзий, а сосредоточиться на распределении мест в будущем правительстве Польши. У руководства СССР имелось четкое понимание, что все претензии поляков являются не более чем воздушными замками, и они не пользуются серьезной поддержкой западных союзников.
Все эти ценные сведения, безусловно, учитывались при формировании советской позиции на Ялтинской конференции в январе 1945 года. Накануне новой встречи «большой тройки» в польских делах произошли существенные подвижки: в Лондоне на смену Миколайчику пришел принципиальный враг компромиссов с СССР Томаш Арцишевский, в связи с чем ПКНО объявил себя единственным польским Временным правительством и был признан в таковом качестве Москвой.
В Крыму Сталин, Черчилль и Рузвельт пришли к взаимопониманию по общей конфигурации послевоенных польских границ, согласившись, что их окончательный вариант будет согласован после разгрома Гитлера. Не менее остро дискутировался вопрос и о политическом устройстве Польши. Так, британский премьер пытался отстаивать интересы лондонских эмигрантов, правда, не из симпатий к ним, а с тем чтобы не допустить формирования в Варшаве просоветского руководства. Показательно, что глава Белого дома не сильно с ним солидаризировался, очевидно, понимая, что именно ПКНО представляет в Польше реальную силу.
Споры в Крыму были действительно жаркими. Сталин настаивал, что для СССР «польский вопрос» напрямую касается безопасности, поскольку на протяжении веков Польша неоднократно использовалась как плацдарм для агрессии. «Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши», — подчеркивал советский лидер.
В итоге в Ялте «тройка» заявила о стремлении к созданию «сильной, свободной, независимой и демократической Польши». В сущности, Москве удалось реализовать свой план: западные союзники не стали препятствовать появлению в Варшаве Временного правительства национального единства на основе ПКНО, что де-факто означало банкротство политических претензий лондонских поляков. И хотя тот же Миколайчик смог войти в состав первого послевоенного польского кабинета (занял пост министра сельского хозяйства и аграрных реформ), ни он, ни другие антисоветские силы большого влияния на политику Варшавы уже не имели.
СССР же после Победы на протяжении многих лет в одностороннем порядке вкладывал значительные ресурсы в восстановление разрушенной немцами польской экономики, о чем нынешние власти Польши предпочитают не вспоминать. Как не любят говорить и о том, что последние 80 лет поляки живут в мире и достатке именно в тех границах, которые были определены для них в Ялте и Потсдаме державами-победительницами. Очевидно, что уроки истории учат не все. Вот и сейчас польские лидеры, повторяя ошибки предшественников, вновь мечтают о пересмотре границ, грезя о «Восточных кресах» и Польше «от моря до моря».