Джон Кернкросс (1913—1995), он же «Мольер», «Лист», «Карел»

Кто из Кембриджской пятёрки был более важным для советской разведки? Этот вопрос слишком прост для сложнейшей ситуации, в которой работали самые блестящие умы того времени. Каждый из них сыграл важную роль в обеспечении безопасности нашей страны. Джона Кернкросса называют пятым в Кембриджской группе — разве что по времени раскрытия: его имя стало известно в 1981 году, когда премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, отвечая на вопросы в парламенте, публично признала, что Кернкросс был советским разведчиком.

Кем же был этот таинственный пятый в жизни? Если книг о Киме Филби более двухсот, то Джон Кернкросс остаётся в относительной тени. Его судьба сложилась без драматических коллизий, как у Филби, Бёрджесса и Маклейна, которые под угрозой ареста были вынуждены перебраться в СССР. Он был гораздо незаметнее и друзей имел немного. Замкнутый по натуре, Кернкросс с трудом, в отличие от Филби и особенно от Бёрджесса, входил в новую компанию. Всё это не вяжется с привычным обликом разведчика, который обязан быстро находить общий язык со всеми.

Единственный из пятёрки, он не принадлежал к привилегированным кругам британского общества. Джон Кернкросс родился в 1913 году в Глазго в многодетной семье мелкого шотландского торговца и учительницы младших классов. Высокий интеллект, упорство и необыкновенная работоспособность — вот как он смог пробиться в жизни.

После двух лет обучения в «Гамильтон акэдеми» близ Глазго Кернкросс в 1930 году поступает в университет этого города, где усиленно изучает политэкономию, немецкий и французский языки, а также английскую филологию. Оба языка он освоил легко и заслужил стипендию на стажировку в парижской Сорбонне. Потом он начнёт говорить по-итальянски и по-испански, читать на шведском и даже русском. В 1932-м он в Париже, где совершенствует французский, изучает классическую литературу и общается со студентами-коммунистами. Любимым писателем сразу стал Мольер. Это имя позднее и стало его первым псевдонимом в советской разведке.

Если Ким Филби увидел фашизм в действии в 1933-м в Австрии, то Джон Кернкросс стал свидетелем попытки фашистского переворота во Франции в 1934-м. В центре Парижа, на площади Согласия, 6 февраля французские фашисты попытались повторить опыт немецких наставников: во время столкновений полтора десятка человек были убиты и сотни ранены. Вслед за Италией и Германией Франция тоже стояла над пропастью фашизма. Однако объединение коммунистов, социалистов и профсоюзов в обширный Народный фронт по только что принятой тактике Коминтерна помогло избежать падения. В последующие годы Джон всё больше убеждался, что правящие круги Англии и Франции недооценивают угрозу и во многом потворствуют фашистским режимам.

Осенью 1934 года по рекомендации профессоров университета Глазго Кернкросс поступил в престижный Тринити-колледж Кембриджского университета. Здесь он штурмует новые академические высоты и, конечно, разделяет левые воззрения, которыми увлечена университетская молодёжь. Вступление в компартию стало логическим решением для образованного человека с гуманистическими идеями.

Педантичный, кажущийся слегка угрюмым, скромно одетый, Джон сторонился шумных компаний, его считали серьёзным и обстоятельным. И скрытным. О его членстве в компартии не догадывались. Кроме, впрочем, Энтони Бланта. Хоть он и был лишь на шесть лет старше Кернкросса, но уже преподавал и стал научным руководителем Джона.

Общался Кернкросс и с Гаем Бёрджессом. Отношения сдержанного паренька и эпатажного тусовщика на каких-то этапах и с некоторой натяжкой можно было назвать даже товарищескими.

В 1935 году Кернкросс посетил Германию для совершенствования немецкого языка. В этот период его левые убеждения перешли в твёрдую уверенность в том, что Гитлера можно остановить только совместными усилиями Англии и Советского Союза.

В 1936-м Джон с блеском защитил диссертацию, посвящённую творчеству Мольера, и перевёл на английский несколько его произведений. В тот же год Кернкросса приняли на службу в Форин-офис, британский МИД — «Закоулок» в терминологии советской разведки. Туда он прошёл первым по конкурсу.

Уединённый образ жизни Кернкросса, его нелюдимость никак не позволяли проверить достоверность данных о нём. Сотруднику лондонской нелегальной резидентуры Арнольду Дейчу пришлось потратить много времени и сил, чтобы провести требуемую Центром проверку. Первую характеристику Кернкроссу дал Блант: он был уверен в преданности Джона коммунистическим идеалам вдобавок к хорошему образованию и острому уму. Среди недостатков Энтони отметил, что шотландец не слишком умеет вести себя в обществе, что было объяснимо.

Чтобы удостовериться окончательно, сотрудники лондонской резидентуры обратились к другим источникам в левой студенческой среде. Один из них, кому в Центре доверяли безгранично, помог окончательно отбросить сомнения. Он же взял на себя разговор с Кернкроссом о работе на страну Советов, после которого подтвердил: за Джона он ручается лично.

Об этом человеке почти ничего неизвестно. Даже его имя. Известно лишь, что он убеждённый коммунист, близкий к руководству компартии Великобритании. Во время войны служил в британской военной разведке. Прожил довольно долгую жизнь, оставаясь преданным идеалам юности.

Итак, Джона Кернкросса приняли на государственную службу. Вскоре, с апреля 1937 года, он начал сотрудничество с советской разведкой. Его связи в Форин-офисе на первых порах были весьма скудны, однако трудолюбие и способности помогли превратить «Мольера» в бесценного источника разведывательной информации.

По указанию руководства советской разведки работа с Кернкроссом была возложена на Арнольда Дейча. Исходили из того, что Дейч является наиболее подготовленным человеком, чтобы реально оценить возможности нового источника, его личные качества, а также использовать встречи для проведения необходимой воспитательной работы и обучения правилам и приёмам разведывательной деятельности.

Кернкросс с первых дней активно взялся за работу. Однако Дейч действовал как опытный педагог. Он сдерживал рвение молодого работника, давал ему посильные поручения, а когда у того не получалось, ободрял его, не делая замечаний, которые могли вызвать разочарование или досаду.

Характеризуя Кернкросса, Дейч писал в Центр: «„Мольер“ происходит из шотландской мелкобуржуазной семьи. Шотландцы — народ религиозный. Поскольку жизнь у них тяжёлая, то они очень трудолюбивы и бережливы. Шотландцы не любят англичан. „Мольер“ унаследовал некоторые из этих черт. Он педантичный, дельный, старательный и бережливый человек. Он скромен и прост… Он очень образован, серьёзный и убеждённый коммунист. Он сразу изъявил готовность работать с нами и относится к нашему делу очень ответственно. Интересуется всеми нашими партийными, практическими и теоретическими вопросами и неплохо разбирается в них. Очень любознателен… Он простой, иногда наивный и немного провинциальный человек. Очень доверчив и с трудом может маскироваться… Внешне очень прост и мил. Нормален в отношении женщин. Дисциплинирован и осторожен. Полностью нам доверяет, и мы для него — большой авторитет».

В МИДе Кернкросс работал в американском и центральноевропейском департаментах и имел доступ к материалам секретного и совершенно секретного характера.

Однако в конце 1937 года в Москву по соображениям безопасности был отозван Арнольд Дейч, и связь с Кернкроссом стал поддерживать сотрудник «легальной» резидентуры Анатолий Горский. Следует признать, что после Дейча не со всеми кураторами Джон Кернкросс находил общий язык. Ему претили невежливость, излишнее давление, он не выносил безапелляционного командного тона.

Вскоре Джона начало подводить здоровье: с детства он плохо видел, но серьёзные проблемы со зрением, а затем и со слухом начались где-то в 1943 году. Это замечали и английские коллеги по службе, и советские связники: он всегда располагался с определённой стороны, чтобы лучше слышать. Разведка даже выделяла деньги на его лечение, но оно не очень помогало. С возрастом Кернкросс потерял слух на одно ухо.

Гуманитарий Джон Кернкросс, несмотря на все старания кураторов, так и не сумел освоить техническую сторону профессии. Он не научился фотографировать документы — все попытки воспользоваться фотоаппаратом в стенах секретных учреждений стабильно заканчивались неудачей. Не помогали и домашние тренировки с последними моделями маленьких американских фотоаппаратов, которыми исправно снабжали его советские резиденты. Приходилось регулярно выносить материалы из офиса и чаще встречаться со связными.

Хорошего водителя из Кернкросса также не вышло. Однажды он с советским связником «Питером» чуть не попался на ерунде. Привезя на встречу несколько секретнейших документов, Джон забыл убрать ручку подсоса, и его машина заглохла на оживлённом перекрёстке британской столицы. Все попытки завести мотор заканчивались неудачей. Предупредительный лондонский полицейский, который долго наблюдал за страданиями водителя и волнениями сидевшего рядом с ним мужчины, пришёл на выручку: залез в салон, уселся на шофёрское место, снял ручку с подсоса и через минуту отогнал авто к обочине. Потом вежливо объяснил Кернкроссу его элементарную ошибку. Если бы полисмену пришло в голову проверить документы водителя и его спутника, он бы наверняка поинтересовался, почему в салоне машины оказались вместе британский госслужащий и сотрудник советского посольства. А догадайся вежливый полисмен взглянуть на прихваченные Кернкроссом бумаги, разведывательные карьеры Джона и его связника оборвались бы прямо на злосчастном лондонском перекрёстке.

Каждая неумелая парковка Кернкросса привлекала внимание полиции, так что от встреч в специально приобретённой для ценного агента машине пришлось отказаться. Вероятность попасться на мелочах заставляла резидентуру в Лондоне прибегать к специфическим и довольно рискованным способам связи. В результате для личных встреч облюбовали лондонские окраины, поздними вечерами пустынные.

Техническая ограниченность Джона с лихвой компенсировалась его обширным интеллектом, мужеством и отличными навыками работы с информацией. Кернкросс, согласно указаниям советских друзей, всё внимание сосредоточивал именно на тех материалах, что требовались сейчас, сегодня. В донесениях он выделял главное, делая сообщение кратким, сжатым, доступным для понимания. Лаконичность Кернкросса экономила время. И это было очень важно, ведь Джон передал в годы войны тысячи страниц документов, многие из которых и сегодня не рассекречены.

В конце 1938 года разведывательные возможности «Мольера» резко изменились. Он был переведён из Форин-офиса в министерство финансов. Формальным поводом для перевода объявили недостатки в образовании: чего-то не окончил, недополучил лишнюю бумажку.

О переводе Кернкросса из Форин-офиса резидент в Лондоне Горский писал в Центр: «По поводу увольнения „Листа“ (новый псевдоним Джона. — Прим. ред.) из „Закоулка“ якобы за плохую работу мне сейчас сказать что-либо очень трудно. Сам он утверждает, что уволен оттуда только потому, что не окончил Public school, а это в „Закоулке“ — цитадели реакции и снобизма — считается пятном, могущим погубить карьеру новичка даже с самыми блестящими способностями. „Стюарт“ (псевдоним другого источника, работавшего в МИДе. — Прим. ред.) как-то сказал мне, что „Лист“ уволен из „Закоулка“ только потому, что на фоне бездарной, но титулованной массы он выделялся и пришёлся не ко двору. Я считаю, что этому объяснению можно вполне верить».

Несмотря на то что в министерстве финансов Кернкросс работал на участке, где интересовавшие резидентуру материалы встречались не так часто, тем не менее «Мольер» передал в Центр ряд важных документов.

С февраля по декабрь 1940 года контакт с Джоном Кернкроссом не поддерживался в связи с отзывом в Москву оперативных работников лондонской резидентуры. В результате почти целый год «Мольер» проходил «беспризорным». Но затем работа возобновилась. В середине 1940 года Джон был назначен личным секретарём лорда Хэнки. Полиглот и трудяга Кернкросс потребовался такому же трудоголику лорду Хэнки, влиятельному и осведомлённому британскому политику. В кабинете Чемберлена этот человек занимал пост министра без портфеля, а когда Черчилль возглавил правительство, вёл работу по линии секретных служб и был председателем десятка комиссий, которые занимались вопросами обороны, безопасности, научных исследований и др.

Коммунист и агент советской разведки Кернкросс чудесно сработался с ненавидевшим большевиков лордом. Хэнки подкупала не только трудоспособность, но и преданность Джона. Стоило кому-то из политической или военной верхушки обойти Хэнки с секретными документами, не прислать ему доклад, не пригласить на очередное заседание комитета, как энергичный личный секретарь моментально посылал «обидчику» официальный суровый запрос. Документы быстро досылались. Этим эффективным сотрудничеством были удовлетворены и лорд Хэнки, и советская разведка.

Назначение Кернкросса к лорду Хэнки вывело его на исключительно важный канал секретной информации. Лорду Хэнки поступали материалы из кабинета министров, спецслужб, научно-исследовательских организаций и других важных учреждений. Все они аккумулировались у Кернкросса. От него были получены переписка МИДа с посольствами, еженедельные доклады английской разведки кабинету, протоколы заседаний военного кабинета, доклады начальника генштаба, материалы экономической разведки и другие важные секретные документы.

С января по май 1941 года Кернкросс передал большое число материалов, которые свидетельствовали о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз. Среди них были: телеграмма министра иностранных дел Англии Идена в МИД о беседе Гитлера с наследным принцем Греции Павлом о нападении на СССР; телеграмма посла Великобритании в США Галифакса в МИД о беседе с вице-президентом США Уоллесом по тому же вопросу; телеграмма английского посла в Швеции в МИД о неминуемом нападении немцев на СССР; сводка материалов СИС (британская разведка. — Прим. ред.) о Германии и Финляндии; телеграмма посла Великобритании в СССР Криппса в МИД о планах немцев; телеграмма английского посла в Финляндии о численности немецких войск в Финляндии; телеграмма английского посла в Финляндии о финско-немецком сотрудничестве; телеграмма английского посла в Турции о переброске немецких судов в Чёрное море; выдержка из очередного обзора СИС с 4 по 11 мая о германских планах в отношении СССР: диспозиция немецких военно-воздушных сил и другие материалы.

Об интенсивности работы с источником говорит отчёт лондонской резидентуры, направленный в Центр 31 мая 1941 года. В нём, в частности, говорилось о направлении 60 плёнок с материалами Кернкросса, среди которых, отмечалось в отчёте, очень большое количество входящих и исходящих телеграмм министерства иностранных дел, протоколы заседаний военного кабинета и доклады различных комиссий и комитетов по отдельным вопросам, обсуждавшимся правительством, еженедельные доклады имперского генерального штаба, еженедельные сводки СИС, еженедельные доклады отдела политической разведки МИДа, еженедельные доклады разведки министерства экономической войны, подробные статистические данные о резервах военно-стратегического характера.

Грянуло 22 июня 1941 года, и Кернкросс приступил к сбору информации об отношении британской верхушки к нуждам Красной армии. В частности, от Кернкросса поступала информация о деятельности Британско-советской комиссии по оказанию помощи СССР в вооружении. Из этой информации стало понятно, что союзники не торопятся направлять в Советский Союз современное вооружение, не заботятся об увеличении объёмов поставок. Советскому руководству важно было знать, на какие виды вооружений и их объёмы можно рассчитывать. В секретариате лорда Хэнки такая информация была, и Кернкросс регулярно передавал её куратору из советской разведки.

В конце сентября 1941 года Кернкросс передал в Москву документ чрезвычайной важности — доклад Уранового комитета (так Манхэттенский проект назывался до августа 1942-го) премьер-министру Черчиллю о проекте создания атомного оружия. В докладе говорилось, что это оружие можно создать в течение двух лет. Это было первое полученное советской разведкой подтверждение практических шагов в использовании за рубежом атомной энергии в военных целях. Оно сыграло, наряду с позже полученными документами, исключительно важную роль в активизации работ по развитию советской атомной промышленности и производству атомного оружия.

Однако вскоре Кернкроссу, он же теперь «Карел», вновь пришлось подыскивать новое место службы — в связи с преобразованием аппарата лорда Хэнки и его перевода на другую работу. Резидентура посоветовала источнику попытаться устроиться в службу радиоперехвата и дешифрования — Блетчли-парк.

Кернкросс и сам стремился попасть туда и не раз обсуждал этот вопрос со своим куратором. Он понимал, что дешифрованные сообщения немцев о положении на Восточном фронте и их военных планах могли оказать большую помощь советскому командованию. Через знакомых Кернкроссу удалось устроиться на учёбу в школу, где готовились кадры для службы, а по её окончании — на работу в аппарат службы.

В службе не хватало специалистов со знанием иностранных языков, поэтому Кернкросс там оказался кстати. Учитывалась, конечно, и его прежняя работа с секретными документами. Уровень секретности был здесь исключительно высоким. Дешифрованные материалы читали буквально несколько человек: прежде всего премьер-министр, военный министр, начальник СИС и, возможно, еще 2−3 человека из числа высокопоставленных лиц.

Для зашифровывания своих телеграмм немцы применяли быстродействующую шифровальную машину «Энигма». Где-то в середине 1930-х годов французы через своего агента добыли документацию на «Энигму» и попытались раскрыть немецкий шифр, однако потерпели неудачу. Тогда они передали документы англичанам, и те энергично взялись за работу. Британцы в отдельном здании в Блетчли-паркесоздали специальное подразделение, в которое вошёл выдающийся математик и один из создателей компьютера Алан Тьюринг, и в середине 1940 года добились успеха. С тех пор англичане читали практически всю секретную информацию немцев по военным вопросам.

Среди дешифрованных материалов было немало данных, касавшихся советско-германского фронта, в частности депеши немецкого генерального штаба командующим группами армий и армиями по вопросам проведения военных операций против советских войск. Однако эти данные советскому руководству англичане не сообщали, несмотря на то что на этот счёт существовало соответствующее соглашение. Причину такого подхода к передаче информации некоторые объясняют стремлением британского руководства сохранить в глубокой тайне источник получения данных из-за опасений, что, если немцы заподозрят, что их шифры раскрыты, то они могут их заменить. Однако вряд ли с этим доводом можно согласиться — Лондон просто не хотел делиться с Москвой важной секретной информацией.

В Блетчли-парке — «Курорте» в терминологии Центра — Кернкросс смог развернуться на полную разведывательную мощность, ведь материалов дешифровки было множество. В первую очередь отбирались документы, касавшиеся непосредственно Англии и действий союзников. Большая часть остальных, среди которых были и материалы о советско-германском фронте, как правило, после просмотра уничтожалась. Регистрация уничтоженных телеграмм не велась, поэтому не требовалось снимать копии. Кернкросс набирал пачку оригиналов, подлежащих уничтожению, и передавал их работнику резидентуры. Нередко ему удавалось находить интереснейшие документы в ящике для уничтожения, куда сбрасывались ненужные бумаги.

В конце 1942 года Кернкросс передал в Москву попавшие к англичанам технические характеристики нового немецкого танка «Тигр», в частности толщину его брони. А непосредственно накануне Курской битвы от него поступила ценнейшая информация о тактических планах германского командования. Своей самоотверженной работой Джон Кернкросс внёс серьёзный вклад в нашу победу под Курском. Именно за Курскую дугу он был награждён орденом Красного Знамени.

Награду ещё во время войны доставили в Лондон. Резидент Борис Крешин встретился с «Карелом» и вручил орден. Тот был благодарен и тронут. Он прикрепил орден к лацкану пиджака, походил в нём несколько минут и вернул. Такая награда в случае обыска послужила бы неопровержимым доказательством сотрудничества Кернкросса с советской разведкой, поэтому орден отправился обратно, в Москву.

В конце 1943 года Кернкросс перешёл на работу в СИС. Переход из службы радиоперехвата и дешифрования на работу в аппарат СИС был связан с резким ухудшением зрения. Джон с детства плохо видел левым глазом. Напряжённая работа в Блетчли-парке отрицательно сказалась и на состоянии правого глаза. Резидентура принимала меры, чтобы помочь ему с лечением, однако результаты не обнадёживали. Врачи советовали сменить характер работы.

После перехода в центральный аппарат СИС источника назначили в пятое, а затем в первое управление. В пятом управлении он занимался обслуживанием в контрразведывательном плане СССР и Балкан. Конкретными обязанностями Кернкросса были анализ и изучение перехваченных телеграмм немецкой разведки о её деятельности в СССР и на Балканах, а также всех агентурных материалов по этим регионам, изучение кадрового состава и агентуры немецких резидентур на Балканах, изучение методов работы немецкой разведки. В первом управлении в его обязанности входил анализ политической информации.

Характеризуя новый участок работы Кернкросса, резидент писал в Центр, что источник получает все перехваты немецкой разведки, которые после использования должны им лично сжигаться. Часть этих телеграмм он действительно сжигает (никаких актов не составляется), а остальные передаёт нам. Во время дежурств по отделению один-два раза в неделю источник просматривает бумаги, поступающие в адрес других работников отделения (дипломатические перехваты, выемки из диппочты, еженедельные сводки агентурных материалов, телеграммы резиденту и проч.), и регулярно передаёт нам их содержание.

А ещё Кернкросс сумел достать ключи от сейфа собственного начальника и, когда тот отсутствовал, знакомился с материалами, которые не предназначались для глаз сотрудников. В одно из дежурств Кернкросс обнаружил в шкафу у своего шефа список английской агентуры на Балканах. Он был скопирован и отправлен в Москву.

Большой интерес представила информация в спецсообщении СИС от 28 октября 1944 года. В этом документе речь шла о полученной агентурным путём секретной инструкции Гиммлера о создании на территории Германии и некоторых оккупированных стран подпольной армии на случай оккупации этих территорий союзными войсками.

Подпольная армия, согласно инструкции, должна была состоять из трёх звеньев: разведывательных групп, групп по организации саботажа, групп обеспечения безопасности. Группы разведки должны были комплектоваться из преданных нацистских офицеров, хорошо подготовленных радиоэкспертов, офицеров полевых радиослужб частей СС, из служащих районных администраций и других категорий.

Кандидатам для работы в подпольной армии из числа офицеров СД, СС, полицейских органов, специальных армейских частей предлагалось сменить фамилии и документы. Часть этих людей для зашифровки должны были направить в концлагеря и тюрьмы. В главный штаб подпольной армии, помимо Гиммлера, были включены Борман, Кальтенбруннер и несколько высших офицеров СД и СС.

Кернкросс проработал в СИС до конца войны. Все эти годы его связь с советской разведкой не прерывалась. Продолжилась она и после ухода Джона из СИС, когда он вернулся в министерство финансов, а затем перешёл в министерство снабжения.

За его вклад в борьбу советского народа против фашистских захватчиков Кернкроссу неоднократно объявлялись благодарности руководства внешней разведки. В ответ на это в октябре 1944 года он писал: «Я восхищён, что наши друзья сочли мою помощь заслуживающей внимания, и я горжусь тем, что я кое-что внёс в дело победы, которая привела почти к полному очищению советской земли от захватчиков».

Кернкросс снова смог развернуть активную работу в 1949 году. В казначействе он вроде бы имел доступ к малозначащим финансовым документам. Однако касались они только создаваемой и на первых порах непонятной для СССР организации — НАТО. Но по бюджету — сколько и куда направляется фунтов стерлингов — можно было отследить, на что конкретно тратятся деньги, и сформулировать гипотезы о планах нового альянса.

«Карел» так набил руку в этой секретной бухгалтерии, что работал абсолютно безошибочно. Порой в Москве узнавали о предполагаемом финансовом вливании, к примеру в норвежскую армию, раньше, чем в Осло. Благодаря по-британски скрупулёзным денежным отчётам удалось выяснить, какие огромные инвестиции вкладываются в производство атомного оружия. Перестало быть секретом и расположение атомных объектов.

Кернкросс исчерпывал до дна все ресурсы, до которых добирался с риском и свойственным ему упорством и обстоятельностью. То, что мог пропустить постоянно озарённый новыми идеями Гай Бёрджесс, никогда не ускользало от глубокого внимания Джона Кернкросса.

Как и остальные четверо членов Кембриджской пятёрки — конечно, не зная об их отказе, — Кернкросс отверг установленную ему в 1945 году пожизненную пенсию в тысячу фунтов стерлингов в год, сумму по тем временам солидную. Он мотивировал свой отказ от пенсии достаточной материальной обеспеченностью.

В 1951 году Кернкросс попал под колпак британской контрразведки МИ-5. Всплыла одна деталь. При обыске на квартире переправленного советской разведкой в СССР Гая Бёрджесса были обнаружены некие письма, которые вроде бы содержали секретную информацию. Нашёлся и свидетель, который подтвердил, что почерк напоминает руку Кернкросса. Но Джон сумел доказать, что никакой секретности бумаги не содержали — это всего лишь записки, которыми обменивались госслужащие. Кернкросс «припомнил»: письма написаны аж в 1939 году! Обошлось без ареста, однако с государственной службы его уволили.

После этого Кернкросс залёг на дно. Скандал с Бёрджессом и Маклейном то затихал, то разгорался ярким пламенем, а Кернкросс всё пережидал и не появлялся на людях. Умение затаиться, переждать — важное для разведчика качество, однако связник Юрий Модин отыскал подопечного.

К тому времени в Центре осознали: отношения с Кернкроссом пора прекращать. Навсегда. Ему было решено предоставить некую сумму, которая позволила бы относительно безбедно прожить года полтора-два. На последней встрече «Карел» высказал предположение: о его членстве в компартии знали немногие, значит, выдал кто-то из близких знакомых. Следователям он объяснил своё раннее увлечение марксизмом заблуждениями молодости и юношеским максимализмом. Заверил связника, что никаких видимых ошибок не допускал. С Бёрджессом и Маклейном несколько лет прямых контактов не поддерживал. У контрразведки нет против него ничего конкретного — одни подозрения и домыслы. Он намерен держаться твёрдо.

Разведке оставалось ждать, как будут развиваться события и как выдержит Кернкросс неизбежные допросы. Под угрозу попадал самый ценный из пятёрки — Ким Филби. Если «Карел» оговорится лишь случайно, Филби попадёт в безвыходное положение.

Действительно, вскоре последовали новые допросы. Следователь Уильям Скардон, расколовший нашего ценнейшего «атомного» источника Клауса Фукса, был мастером своего дела. Однако Филби в конце концов так и не арестовали — значит, Кернкросс свою задачу снова выполнил.

После этого Джона видели в Канаде, где, по некоторым данным, он трудился преподавателем. Потом Кернкросс вернулся в Европу, работал в Риме, в международной организации под эгидой ООН. Его личная жизнь складывалась удачно — всегда окружённый очаровательными спутницами, одиночества он не испытывал.

После бегства Филби из Бейрута в январе 1963 года Джона снова подвергли допросам. МИ-5 всё-таки разобралась в том, что за информация передавалась Кернкроссом в Москву. Однако судебного преследования удалось избежать.

В середине 1960-х годов Кернкросс переехал жить во Францию. Там поселилось немало его соотечественников, соблазнённых невысокими по сравнению с Великобританией ценами на недвижимость. Кернкросс тихо жил в Провансе. Однако в 1981 году неугомонная «железная леди» Маргарет Тэтчер со свойственной ей экспансивностью вдруг взорвала тишину: она заявила в парламенте, что Кернкросс сотрудничал с советской разведкой.

Умело избегая просьб журналистов о встречах, он всё же был вынужден согласиться на пару интервью. Его ответы были туманны и неконкретны. Французам, кстати, он счёл возможным поведать немного больше: заявил, что, возможно, придёт день, когда люди поймут, почему молодой шотландец с отличным образованием решил сотрудничать с советской разведкой.

За рубежом деятельность Кернкросса оценивалась по-разному. Для нас он героическая личность, непримиримый борец с фашизмом, который внёс весомый вклад в победу в Великой Отечественной войне и сохранение мира в послевоенный период.

Джон Кернкросс ушёл из жизни в октябре 1995 года. Он прожил долгие, наполненные смыслом и многочисленными рисками 82 года.

Опубликованные им на склоне дней работы по истории французской литературы подтверждали, что своим идеалам он не изменил. Советский разведчик, первым псевдонимом которого было имя великого француза, в качестве последней работы издал многолетнее исследование «Гуманизм Мольера».