Энтони Блант (1907—1983), он же «Тони», «Джонсон», «Ян»

Энтони Блант — одна из наиболее загадочных и в то же время публичных фигур Кембриджской пятёрки. Общаясь с самыми верхами британского общества, будучи одним из избранных, он добывал такую информацию, о которой можно было только мечтать. Нередко его анализ произошедших событий и прогнозы будущих ложились на лубянские столы быстрее, чем доходили до британского МИДа.

По материнской линии Блант состоял в родстве, пусть и отдалённом, с королём Георгом VI: мать Энтони была двоюродной сестрой графа Стратмора, дочь которого, леди Элизабет Бойес Лайон, вышла замуж за короля Георга VI. То есть Блант являлся и родственником поныне здравствующей королевы Елизаветы II. Его отец, Артур Воган Стэнли Блант, — священник англиканской церкви, а потом и один из её столпов, — был человеком взглядов строгих, даже суровых.

Энтони Блант родился в 1907 году и первые пятнадцать лет жизни провёл в Париже, где работал отец. Естественно, он выучил французский, а сама атмосфера города приобщила его к живописи — изучение искусств превратилось в страсть, профессию, любимое до конца дней дело жизни. И вдохновило его политические идеалы.

Перед потомственным аристократом Блантом были открыты любые двери. Сначала — привилегированная школа в Мальборо, где учились дети семей, близко стоящих к трону. Затем, в 1926 году — рождением запрограммированное поступление в Тринити-колледж в престижном Кембридже. Блант изучал точные науки и, хотя первый курс окончил с отличием, преуспев в математике, решил затем заняться шлифовкой французского языка и взяться за немецкий. Здесь его тоже вскоре официально признали лучшим студентом.

Знание языков подсказало и возвращение к юношескому увлечению — истории искусств. Кроме того, студенту старшего курса Бланту поручили, как это принято в Британии, опеку новичков. Высокий, атлетического сложения тьютор невольно внушал уважение студентам начальных курсов. А когда они понимали, какой великолепный ум взял над ними шефство, чувство уважения невольно переходило в преклонение.

Но Блант умел держать разных людей, не только студентов, на расстоянии. Изредка его упрекали в высокомерии и излишнем аристократизме. Вероятно, это умение держать дистанцию, «вычислять» стальным взглядом людей помогало ему в работе разведчика. Он твёрдо знал, кто может пригодиться ему в дальнейшем, а с кем не стоит терять времени. Этот своеобразный цинизм и избирательность в дальнейшем и превратили Энтони Бланта в хорошего вербовщика и результативного агента.

В Тринити-колледже в то время царили марксистские настроения. Энтони состоял в кружке «Апостолов» — закрытом клубе самых успешных студентов с левыми взглядами. Сначала он ввёл туда ближайшего друга, Гая Бёрджесса, а потом и Кима Филби. Хотя тот формально так и не присоединился к «Апостолам», но все трое сошлись в убеждениях. Их объединяло категорическое неприятие фашизма.

Но вряд ли в 1934 году Энтони догадывался, что его приятель Филби уже связал судьбу с советской разведкой и по поручению одного из руководителей нелегальной разведки Арнольда Дейча приступил к формированию своей группы. В ней, помимо самого Филби и Дональда Маклейна, был и друг Бланта Гай Бёрджесс. Блант проникся идеалами марксизма, обычно не свойственными выходцу из королевского окружения идеями.

Если считать 1934-й годом приобщения Бёрджесса к советской разведке, то Блант примкнул к ней несколько позже. Причём для этого Бёрджессу пришлось потратить немало времени и сил. Блант с пренебрежением относился к активной политике. Митинги, демонстрации, многочасовые дискуссии, которыми так увлекались в Кембридже, были не для него. Но Бёрджесс заинтересовал и вовлёк Бланта в политическую борьбу.

Блант побывал в Италии и Германии. Было ясно, какие силы пришли к власти в этих странах. Несмотря на интерес к искусству Рима, Энтони отвергал режим Муссолини, а Гитлер и вовсе вызывал у него резкое отвращение. Вот, собственно, и ответ на вопрос, почему аристократ королевских кровей сделал необычный выбор в пользу, казалось бы, чуждого ему советского строя.

Был и ещё один весомый аргумент. В 1935 году Энтони Блант побывал в СССР. Его поразило, как молодая Советская республика, едва выйдя из войны и разрухи, поставила музейное дело и сделала великолепные коллекции доступными для народа. За страну, где высокое искусство может принадлежать простым людям, он готов был побороться.

Тем временем идеи фашизма, которыми проникались некоторые представители знатнейших британских родов, включая короля Эдуарда VIII, ощущались тонкой душой Бланта как большая угроза. И он выбрал борьбу против Гитлера вместе с Советским Союзом.

Энтони Бланту поручили подыскивать подходящие кадры для советской разведки. Среди самых удачных идей оказался и подопечный Энтони по исследованиям французской литературы Джон Кернкросс. Было, судя по всему, ещё несколько удачных предположений. Словом, Блант превратился в активного члена Кембриджской пятёрки, засекреченного советскими друзьями в разное время под кодовыми именами «Тони», «Джонсон», «Ян».

Началась война. Таким, как он, предоставляли отсрочку от армии, но он от неё решительно отказался: в борьбе против фашизма Энтони Блант не мог не использовать каждую возможность.

Его ждали краткосрочные разведывательные военные курсы в графстве Хэмпшир. Однако через некоторое время способный слушатель был… отчислен. Бланту припомнили и поездку в Советский Союз, и статьи в журнале с однозначным названием — «Лефт». Но Энтони не дрогнул, обратился в министерство обороны с письмом, в котором твёрдо сообщал, что посетил СССР с научными, искусствоведческими целями. Марксистом себя не считает. Приложил к письму книги и статьи по искусству. Помог и брат со связями в верхах.

После изучения досье Бланта простили. Армии крайне нужны были патриотично настроенные молодые эрудиты. Для начала выпускника Кембриджа капитана Энтони Бланта определили в военную полицию. На первых порах последовало бессмысленное времяпрепровождение на границе с Бельгией. Отсюда Бланта по его просьбе вытащили друзья, особенно старался Бёрджесс.

Затем — назначение в штаб-квартиру Британского экспедиционного корпуса в Булони под Парижем. Здесь знания Блантом французского и немецкого были использованы по полной. Подразделение Бланта вылавливало немецких шпионов, препятствовало проникновению диверсантов. Французы впоследствии вспомнили о подвигах английского аристократа, наградив его орденом Почётного легиона.

Именно в этот момент, в январе 1940 года, искусствовед и советский разведчик Энтони Блант заканчивает книгу «Теории искусства в Италии, 1450—1600». Это политическая история эпохи Ренессанса, история ценностей, которые вдохновили итальянских живописцев и скульпторов на бессмертные шедевры. Тогда, в начале XV века, во Флоренции формировалось новое отношение к миру и людям: вера в человека и вера в разум. На этом фундаменте выстроились ценности гуманизма, научного и социального прогресса. Эти ценности впоследствии стимулировали эпоху Просвещения в Европе, Великую французскую революцию, построение Советского Союза. Эти ценности вдохновляли Бланта на борьбу с фашизмом вместе с Советским Союзом.

Для Энтони Бланта были очевидны параллели между гуманизмом Возрождения и советским проектом социальной справедливости, а Третий рейх представлялся чудовищной калькой средневековой инквизиции, насилия и мистицизма. Для Бланта защита СССР была политическим и моральным эквивалентом обороны Флоренции от атаки Карла V, императора Римской империи.

В предисловии к книге Блант отдельно выражает признательность «Гаю Бёрджессу за поддержание постоянной дискуссии и за предложения по наиболее принципиальным моментам». Надо полагать, «наиболее принципиальные моменты» в разговорах двух британцев-антифашистов на службе Советскому Союзу выходили далеко за рамки искусства.

Через несколько месяцев, в мае, приближение войск вермахта заставило британцев эвакуироваться из капитулирующей Франции. Блант вновь проявил спокойствие и хладнокровие, это и помогло вывезти его подразделение с континента на остров без серьёзных потерь. Такое умение держать себя в руках, не предаваться панике было характерно для Бланта.

Оно было замечено окружающими. О левых увлечениях уже и не вспоминали. По рекомендации его приятеля Виктора Ротшильда к Энтони начали приглядываться люди из контрразведки. А рекомендация миллионера значила многое. Ротшильд всегда восхищался феноменальной памятью Бланта, который поражал его доскональным знанием любых дат, фамилий, событий. Вскоре Энтони Блант переменил место службы, выполнив тем самым задание резидента «Генри» (Горского) и проникнув в контрразведку МИ-5.

Он получил допуск к секретным документам. Резидент Горский взял его под свою твёрдую опеку. Потом с ним работали и другие сотрудники советской разведки, последним из которых стал тогда совсем молодой Юрий Модин.

Новичка в МИ-5 вскоре продвинули по службе, назначив заместителем начальника отдела. И Блант, успешно работая на контрразведку, успевал ночами переписывать захваченные домой документы, которые, с его точки зрения, представляли интерес для Москвы.

Незаурядность Бланта, умение принимать быстрые решения, широкий круг знакомств явно выделяли его. Дисциплинированность и пунктуальность, обычно не свойственные людям его круга, повышали ценность его работы. Толкового офицера приметил заместитель начальника МИ-5 Гай Лиделл. Блант получал одно повышение за другим. Вот он помощник начальника другого крупного управления, затем поднимается ещё выше. В 1943 году он уже носит звание майора. И непостижимым образом успевает читать лекции студентам Лондонского университета, особо выделяясь филигранным знанием эпохи Возрождения.

Крепли его отношения с Лиделлом. Завязалось нечто вроде дружбы и с Диком Уайтом, ещё одним представителем руководства МИ-5. Через несколько лет именно Уайт встал во главе всей британской контрразведки. С Блантом они оба встречались не только на службе. Вместе отдыхали, расслаблялись в доме всё того же невольно помогавшего Бланту Виктора Ротшильда. Банкир сдал Энтони свой особняк, предпочитая жить не в Лондоне с его бомбёжками и затемнениями, а за городом. В раскованной обстановке Бланту было легче разговорить своих начальников. Да они и сами частенько обращались к способному офицеру за дружеским советом. Таким образом, Блант заранее узнавал о том, какие действия собирается предпринимать британская контрразведка против представителей различных посольств, в частности — советского.

Бланту принадлежит подробнейшая разработка действий службы наружного наблюдения. На её подготовку ушло несколько месяцев. Конечно, эффективность работы британской наружки в результате резко возросла. Но как противоядие «Тони» передал копию своего доклада советской резидентуре. Это спасло множество агентов от провалов: зная методы работы британцев, было легче уходить от наблюдения.

Чтобы внедрить свои идеи в повседневную практику работы наружного наблюдения, Блант сам взялся за непосредственное руководство ею. Оно продолжалось недолго, но Энтони многое дал подчинённым. Каждую неделю он лично встречался с сотрудником, занимавшимся разработкой того или иного иностранного гражданина, попавшего под подозрение. Ставил индивидуальную задачу, а уже через семь дней ему докладывали о её решении.

Очередное задание, полученное им от непосредственного начальства, поначалу казалось невыполнимым. Британской контрразведке во что бы то ни стало требовалось добраться до дипломатической почты стран-союзниц и правительств государств, выбравших местом постоянной эмиграции Лондон. В годы войны переписка иностранных посольств со своими правительствами велась интенсивнейшая. Понятно, что и сведения в ней содержались ценнейшие. Иногда англичанам удавалось переснять их. Теперь же было приказано поставить добычу такой информации на поток.

Блант изобрёл простой и надёжный способ. Специально для того, чтобы завладеть почтой хотя бы на несколько часов, под разными предлогами задерживалась отправка самолётов. Дипкурьерам вежливо предлагалось уложить почту в «надёжный» сейф прямо в аэропорту, самим запечатать его и отправиться на отдых в ближайшую гостиницу. Потом, через несколько часов, они же раскрывали сейф, вынимали содержимое и готовились к объявленному, всегда срочному, вылету. Никто, конечно, даже не подозревал, что сноровистая команда Бланта научилась аккуратно вскрывать содержимое запечатанных вализ, быстро переснимать документы и, не оставляя никаких следов, возвращать их сначала в дипломатические вализы, а затем и в сейф.

Документы из Бельгии, Дании, Польши, Чехословакии, нейтральных Швеции и Швейцарии переснимались быстро и аккуратно. Наибольший интерес для Центра представляла почта польского правительства в изгнании. Разумеется, содержание переписки быстро становилось известным Москве.

Энтони превратился и в отменного вербовщика. Он вербовал зарубежных министров, перспективных политиков, претендентов на роли будущих правителей государств. Тем льстило внимание, оказываемое им милейшим английским аристократом.

Конечно же, британская контрразведка использовала и аналитические способности Бланта. Ему поручили провести анализ показаний немецких шпионов и их агентов, арестованных не только в самой Великобритании, но и в Северной Африке, в арабских странах. Работу Бланта признали безупречной. Читая протоколы допросов, часами прослушивая магнитофонные ленты с ответами задержанных, он иногда мог найти новые ходы в, казалось бы, безнадёжных делах. Он распутывал шпионские клубки терпеливо и всегда добирался до сути. А результаты направлялись в два адреса — лондонский и московский.

И ещё. Раньше считалось, что вся работа по обеспечению безопасности Кембриджской пятёрки ложилась в основном на Филби. Некоторые материалы позволяют точно подтвердить: Кима уверенно подстраховывал Блант, который всегда не только вовремя посылал предупреждения о возникающей опасности, но и помогал либо устранить, либо обойти её.

Напомним, что Блант не был коммунистом. Но он не раз спасал компартию Великобритании от проникновения в неё агентов из МИ-5, которая пыталась любым способом скомпрометировать коммунистов.

Бланту удавалось добывать сведения о структуре и личном составе британских спецслужб. Документы, в которых указывались даже имена сотрудников и агентов, шли в Москву потоком.

А вот ещё один малоизвестный эпизод из послужного списка Энтони Бланта. В 1937 году Вальтер Кривицкий стал первым перебежчиком из высшего состава советской разведки. В 1939 году, находясь в Великобритании, он добровольно выдал англичанам работающих там сотрудников НКВД, а также назвал несколько имён их ценнейших агентов. В показаниях Кривицкого фигурировал и некий талантливый молодой британский журналист, освещавший события гражданской войны в Испании. Он, как утверждал Кривицкий, был связан с советской разведкой. К счастью, контрразведка не смогла догадаться, что речь идёт о Киме Филби.

Мало того, Кривицкий уверял, будто на территории Англии и Британского Содружества действует широко разветвлённая сеть советской агентуры из шестидесяти одного человека. Трое из них проникли в Форин-офис, ещё трое — в спецслужбы. Все протоколы допросов предателя Блант передал в Москву. А вскоре, 9 февраля 1941 года, Кривицкий был найден с простреленным виском в отеле «Бельвю» на Капитолийском холме Вашингтона. Американцы пытались выдать смерть за самоубийство.

Стоит отметить и ещё одну особенность работы Бланта. Он стремился снабжать резидентуру сугубо документальными материалами — они составляли 90 процентов его донесений. Работа «Тони» оценивалась высоко. Ему объявлялись благодарности, о чем Бланту сообщали связники. Он воспринимал их с достойной радостью.

В 1945 году советская сторона установила всей пятёрке пожизненную пенсию. Для каждого она была «персональной», для Бланта — 1200 фунтов стерлингов в год. Но все пятеро отказались. Блант — под предлогом того, что совсем не нуждается в деньгах. И хотя ему было предложено обращаться к связнику в случае возникновения любых материальных осложнений, Блант этим предложением никогда, даже в труднейшие моменты своей жизни, не воспользовался. Работал, как и его товарищи, за идею.

Война близилась к завершению. Видный искусствовед Блант получил лестное предложение стать хранителем королевских картинных галерей. Этот пост был учреждён ещё в первой четверти XVII века. Хранитель всегда знал наперечёт картины, находящиеся в королевских галереях, должен был в нужный момент рассказать монарху о создавших их живописцах, а также при необходимости рекомендовать Его (или Её) Величеству новые полотна для покупки.

Бланту исполнилось тогда всего 38 лет. Ясно было, что его работа в британской контрразведке заканчивалась, о чем «Тони» — тогда уже «Джонсон» или «Ян» — уведомил советских друзей. Блант ушёл из контрразведки в ноябре 1945 года. Однако ещё некоторое время МИ-5 привлекала его к выполнению отдельных заданий.

Почему Энтони Блант сумел принести огромную пользу двум спецслужбам? Во-первых, он был тонким аналитиком. Во-вторых, умел располагать к себе людей, привлекая их своим достоинством и аристократизмом. В-третьих, его работоспособность и выносливость были феноменальны. В-четвёртых, он смотрел на разведку не зашоренным взглядом профессионала, а взором художника, которому при пристальном рассмотрении окружающего всегда открывается нечто большее, чем простому смертному. В-пятых, помогали математические способности. И в-шестых — знание иностранных языков, которым не могли похвастаться большинство его коллег по МИ-5.

В 1947 году Энтони Блант, заместитель руководителя института Куртольда, занимающегося живописью и искусствоведением, стал директором этого авторитетного заведения. Ему был пожалован рыцарский титул. Он читал лекции в Оксфорде и Кембридже. В 1963 году искусствовед с мировым признанием Энтони Блант отправился в США в качестве приглашённого профессора. Впрочем, и там, за океаном, он не скрывал, что не приемлет нынешнее американское искусство. Доказывал в дискуссиях со студентами Пенсильванского университета, что оно сиюминутно и недолговечно. Не верил в современную американскую живопись, считая её взрощенной на деньгах и рекламе.

После войны его работа в советской разведке продолжалась. Блант вращался в высоких кругах. Его донесения носили теперь не столько оперативный, сколько политический, стратегический характер. Так, в самом начале 1950-х он сумел пролить свет на цели недавно образованного блока НАТО.

Помогал он лондонской резидентуре и поддерживать связь со своим другом Бёрджессом. Изредка, когда Гай не мог явиться на встречу со связником сам, он просил об этом Бланта. Кроме того, Энтони сохранил прекрасные контакты в своём прежнем заведении. Случалось ему предупреждать советских друзей о намеченных МИ-5 вербовках сотрудников советского посольства, узнавать имена засекреченных агентов контрразведки. Каждое свидание со связником было рискованным — за хранителем королевских галерей могли наблюдать, как и за выходившим на встречу с ним связником. Но Блант обладал железной выдержкой. И если что-то, по его мнению, представляло угрозу, он уходил от рандеву. Строго соблюдая условия связи, появлялся в нужном месте в точно обусловленный час.

Надо ли говорить, что положение Бланта осложнилось в 1951 году после исчезновения двух членов пятёрки — Гая Бёрджесса и Дональда Маклейна. Блант, который оставался все эти годы близким другом Бёрджесса и имевший ключи от его лондонской квартиры, успел проникнуть туда ещё до прихода контрразведчиков и частично сжечь, частично вынести некоторые компрометирующие Гая материалы, в том числе и телеграмму от Кима Филби из Вашингтона, которая гласила: «Здесь становится жарко». Времени было в обрез, Блант торопился, и кое-что из бумаг всё же попало в руки следователей. Начались беседы в контрразведке, было затеяно расследование.

Как вспоминает связник Бланта Юрий Модин, он не без труда встретился со своим подопечным и предложил ему последовать примеру Маклейна и Бёрджесса. Блант ответил категорическим отказом: в СССР он жить бы не смог. Успокоил связника, заверив, что прямых улик против него практически нет, а как вести себя на допросах, он знает и потому выдержит. На предложение взять на всякий случай деньги ответил, как всегда, решительным отказом.

Блант твёрдо верил: никто в Британии не пойдёт на то, чтобы посадить в тюрьму человека, во всех отношениях близкого к семье унаследовавшей престол королевы Елизаветы II. О его дружбе со скончавшимся королём Георгом VI было всем известно. А очень хорошо осведомлённые люди знали и о том, что в конце войны именно сотрудник контрразведки Энтони Блант выполнял его некие конфиденциальные поручения в европейских странах. Так что Блант на тот момент оказался прав. Дело спустили на тормозах, а связь советской разведки с ним была полностью прекращена.

Но в 1964 году родственник королевы снова попал под подозрение. К тому времени всплыли некоторые факты многолетней давности, в том числе и связь Бланта с Бёрджессом. Однако британские власти не хотели поднимать шум, опасаясь огласки нелицеприятных для многих сильных мира сего фактов. Блант моментально понял это и пошёл на сотрудничество со следствием.

В ответ на судебный иммунитет он назвал несколько имён своих помощников. Все они к тому времени либо уже ушли из жизни, либо перебрались в другие страны. Он сознался, что передавал русским некоторые военные секреты, но лишь связанные с совместной борьбой двух государств-союзников против нацистской Германии. В основном это были расшифрованные сообщения из немецкого генштаба, которые по всей логике должны были бы пересылаться в Москву и без его помощи.

Один из наиболее цепких следователей МИ-5 Питер Райт множество раз допрашивал Бланта на протяжении шести лет, пытаясь поймать его на неточностях. Вот как характеризует Райт своего собеседника:

«Блант — один из наиболее изящных, образованных людей из всех, которых я только знал. Он говорил на пяти языках. Обширные познания Бланта производили невероятное впечатление».

Как бы то ни было, даже после 1964 года Энтони Блант сохранил должность хранителя королевских картинных галерей. Он по-прежнему преподавал, писал книги по искусству, был зван на официальные церемонии.

Всё закончилось 21 ноября 1979 года после официального сообщения, сделанного премьер-министром Маргарет Тэтчер. «Железная леди» заявила, что Блант «…был завербован перед войной, будучи преподавателем Кембриджа».

Печать разразилась статьями о разоблачённом «четвёртом члене Кембриджской пятёрки». Королева отлучила Бланта от любимых музеев, где он был трепетным хранителем. Блант сам отказался от рыцарского звания. Его родной Тринити-колледж в Кембридже отобрал у своего выпускника и преподавателя почётную степень профессора, вывел его из членов правления. Британская академия наук отреклась от академика Энтони Бланта, исключив его из своего состава.

Но Блант не сдавался. Вероятно, он искал вдохновения (или успокоения) в любимой работе. Теперь темой его исследований и книг были неаполитанское барокко и рококо, сицилийское барокко. Обратил он внимание и на Россию, посвятив ей один из очерков-обзоров. Несмотря на травлю, слабое здоровье, свалившиеся неприятности, Энтони успел написать и издать 20 книг об искусстве, бесчисленное количество монографий, сотни журнальных статей.

Энтони Блант умер на 76-м году жизни, 26 марта 1983 года от сердечного приступа. Его прах, согласно его воле, был развеян на поле невдалеке от его школы в Мальборо. А спустя 25 лет после смерти Бланта — опять-таки согласно его пожеланию — вышли в свет его мемуары, которые он писал в течение последних четырёх лет жизни.